Предлагаемый вам текст попал ко мне случайно. Высокодуховному читателю он может показаться полным брутальности. Он просто рассказан тем языком, в формате которого происходил. Полностью корректировать его лексику я не счел возможным. Но надеюсь вульгарность некоторых слов и троеточия некоторых букв не станут для читателя непреодолимым искушением.
Есть и некоторые нюансы нормативной лексики:
"нитка" - транспортная колона
БМП – боевая машина пехоты. Железявое корыто с 30-мм автоматической пушкой. “Братская могила пехоты”. Гусеничное такси локальных войн.
БШУ – бомбово-штурмовой удар. Слава авиаторам!
“Грачи” - штурмовики Су-25.
“Крокодилы” - вертолеты Ми-24.
РГД – такая граната. Не столь разрушительна, как “лимонка” Ф-1. Зато больше шансов не прибить себя.

Я до сих пор пытаюсь убедить себя, что этого не было. Но случившееся приходит ко мне во ночных кошмарах. Я просыпаюсь в холодном поту, и до утра не могу заснуть, вновь и вновь прокручивая в памяти происшедшее.
Но память в последнее время даёт трещину. Реальность бывшего со мною когда-то намертво переплетается с вымыслом сонных грёз. Во сне каждый раз всё иначе. Детали меняются. Но суть остаётся та же. И от этой сути мне хочется сдохнуть. Очевидно моя смерть просто сбилась с дороги, или не может почему-то пробраться через государственную границу. А я просто хочу “выболтаться”, рассказать то, что помню о том страшном дне. Может этого всё таки не было… Ну, пожалуйста…
Маленькая девочка, лет десяти-одиннадцати, была зверски изнасилована и убита тремя здоровыми подонками. И никого не наказали за это. И никто не узнал. А убил, вернее добил девочку лично я, Сергей…
Что я помню точно, так это время и место. Июньский день, середина восьмидесятых. Точнее не скажу – я помню, только вам это знать ни к чему. Место тоже помню – чужое селение со странным названием. Его не то что выговорить, прочитать по буквам сложно. Нету у нас таких букв. Да и это вам знать не обязательно…

Дорога вела в горы. Точнее сказать “в никуда”. И на хрена понадобилась какому-то мудаку из штаба безопасность этой дороги, мне лично понять не дано. Я просто осознал, что высокий воинский чин – это диагноз. Мотивация действий злых клоунов в папахах – предмет исследования психиатров. Но приказы, как известно, не обсуждаются.
На дороге находился нейтральный кишлак. Люди из какого-то туземного племени жили своей нехитрой жизнью. Им не было никакого дела до политических интриг Кабула и Пешавара, Москвы и Вашингтона. Они просто старались выжить.
Естественно, сначала с ними попытались договориться по хорошему. Через местного переводчика рассказали о счастье социализма. А они непонимающе слушали и кивали бошками в чалмах. Потом наши привезли им харчей и решили, что советская власть припёрлась в кишлак “всерьёз и надолго”. Вот только их переспросить забыли. Через какое-то время погнали по дороге почти мирную “нитку”, что-то типа геологов. Три грузовика и БМП на прикрытии. Возле кишлака колонну раздолбенили на хер. Кого взяли живьём, порезали на куски. Больших групп залётных “духов” в районе не выявили. А посему пришли к выводу, что какая-то мразь надрочила жителей кишлака против нас и подкинула им стволов и динамиту. Как бы то нибыло, сами они или нет додумались завалить геологов и охранение, было уже не столь важно. Командоры приняли мудрейшее решение “замирить” кишлачонку. Попросту говоря заровнять. На БШУ не решились. Высокогорье – местняк для “грачей” и “крокодилов” не ахти. Вот и решили навести порядок усиленной десантно-штурмовой группой. Нашей группой…
Когда мы припёрлись в кишлак, бабаи уже смекнули, что пришли каратели. И стали довольно жестко отбиваться. На нашу беду, там таки оказались какие-то пришельцы, причём неплохо вооруженные и обученые. Но мы-то не геологи, а десантура. Вот и вломили им. Хотя и у нас не всё получилось чисто.
Первым поймал очередь в репу, почти в упор, один мудак-капитан. Не совсем наш, а приданный группе ради получения “войсковых рыгалий”. Парил ж…пу где-то в штабной конторе. А орден-то надо, чтобы потом в Союзе заливать как он “духов” валил. Но две пули развалили его башку, и орден дали посмертно, нарисовав на гранитной плите. Жалко, конечно, сейчас и его, дурака. Но тогда я как-то “не оценил” эту потерю.
А вот старлея нашего, взводного, было действительно жаль. Его завалил из бура кто-то из местных. Тот, кто его знал в лицо. Типа “убей вождя”… Если бы старлей был жив, то зверств не было бы. Просто заровняли бы всех, не глянув в глаза.
Кроме того, поймали пули ещё трое наших пацанов. Но все легко, лекарю только на забаву.
Вот что было действительно хреново, так это то, что теперь нашим командиром стал замок, ст. с-нт Гестапо. Понятно, “Гестапо” или “Гес” его звали только за глаза. Хотя он об этом знал и чуть ли не гордился втихаря прозвищем. Парень дослуживал уже, но явно перевоевался серьёзно. “Крыши” не было вааще! Страх от пережитого глубоко спрятался в нём за забор нечеловеческой жестокости. Ему стало откровенно нравиться убивать и причинять боль. Только покойный взводный умел держать на поводке этого двуногого питбуля и вовремя говорил ему “Фу!”. Но старлей уже отправился на доклад ко Всевышнему. Так оказалось, что я работал вместе с Гесом и Варом, ещё одним дедом. Я был младше их на призыв - не особо борзел, но и уже не гнулся.
Бой практически затих. Мы, в основном, извели агрессивное народонаселение кишлака. Теперь нам предстояла “зачистка”. Всё просто – гранаты в дверь, и добивай недобитых. Взрывы и короткие очереди. В одном из домов Гес надыбал раненого “духа”, явно из “гостей” - в натовской камуфле. Гес проверил его с ноги и, для чего-то решил побыстрому допросить.
- Нах… он тебе упал? Вали его! – предложил Вар.
- Сейчас всё расскажет! – бросил Гес.
- Ну так позвать Витю-толмача? Где его ловить по кишлаку? –недоумевал Вар. Витя был до призыва спортсменом-студиозом из Института Чучмекских Языков.
- В п…у толмача! Сам допрошу!
- Ой бл…, ох…нный знаток нашелся!
- Та не п…и, не в словах дело…
Я, прикрывая Геса и Вара, молча смотрел, как Гес вытащил из калаша шомпол. И, бубня всё что выучил у дуканщиков, стал медленно вводить этот шомпол в душманское ухо. Естественно, дух заверещал про всё что мог. Всё равно никто нихера не понимал. Да это и не нужно было Гесу. Он просто “зверел”. После всего вытер кровь с мозгами об куртку “духа”:
- Это тебе, курва, за лейтёху…
Следующий “дом” выделялся. Не иначе, как там жил “главбабай” - староста селения или вроде того. Выскочивший молодой душок, лет 13-ти, попытался было пальнуть в Вара и Геса. Но оказался точно по моему стволу. От неожиданности я выпустил длинную очередь, набив его свинцом.
- Х…ли ты строчишь? Патронов, что ли до…я съекономил?- рявкнул на меня Гес.
- Не. Где-то полтора рожка осталось, - отозвался я.
- Ну, и думай! – подытожил по-“дедовски” Вар. Типа уму меня учит.
Граната. Влетели внутрь – пусто. На женской половине, кто-то скулил.
- Они там, гады! – прошептал Гес, - за занавеской!
Короткая очередь сквозь занавеску. Следом РГДшка. Взрыв. А вот и мы! Две бабы – мёртвые. Вроде всё, чисто. Гес решил пошариться. Аккуратно, вдруг растяжку где смастерили. Мы с Варом вышли в большую комнату. Не хер, что ли делать? Если жадный Гес хочет на “сюрприз” нарваться, то пусть дохнет сам – мы ему не компания.
- Опа! А что я нашёл! Ни х… себе трофей! – счастливым голосом отозвался Гес.
В следующий миг он появился на пороге, держа за шкирки перепуганую маленькую девчонку, лет 10-11. Девочка, слегка оглохнув от взрыва, смотрела на нас полными ужаса глазами. Только что мы оставили её круглой сиротой.
- Ну и чё теперь, “макаренко”? Детский приют на базе откроем? – недоуменно спросил Вар, - надо было вторую РГДшку пульнуть. Чтобы всех.
- И правда, что делать то с ней? Не убивать же? – подал голос я.
- Тебя, Серый, не спросил, что делать. Это мой трофей, и убивать я её пока не собираюсь. Всё равно, пока я не подам сбор на эвакуацию, х… что за нами прилетит или приползёт. Кстати, уже не стреляют почти. Быстро провернулись, время ещё есть, - сказал Гес. И улыбнулся как-то нехорошо.
- Ты чё, Гес, в натуре ох…л? Это ж ребёнок! – стало доходить до меня.
- Какой нах… “ребёнок”? Это баба! Только очень молодая. А на востоке традиционно е…т всё, что шапкой с ног сбить нельзя. Правильно я говорю, маленькая? – и, улыбаясь, подмигнул девчонке.
Девочка затравлено посмотрела на Геса и попыталась изобразить на лице что-то наподобие улыбки. Она очень хотела жить, хотя пока не понимала, почему её сразу не застрелили “шурави”. Вспоминая все, что мы делали дальше, я не могу говорить. Язык немеет, а разум не может подобрать слова. Остается только вой. Страшный звериный вой, в котором эхом звучит крик ребенка.

Прошло много лет. Жизнь разметала меня с “подельниками”. На бандитской разборке урыли Геса. Вар круто сел на стакан, превратился в синяка-бомжа и замерз под забором. А я, к сожалению, выжил и “выбился в люди”. Но я ведь знаю “кто я”, и что совершил однажды. И мне с этим жить…

Но почему мои глаза
Вновь наполняются слезами?
Ведь вроде дан последний залп,
И вроде никого за нами…